Я начал с того, что учёные никогда, по большому счёту, не оставались в одиночестве. Научное сотрудничество началось с появления научных обществ. Старейшее из них – английское королевское общество, появившееся в 1660 году. Когда-то одним из его председателей был сам сэр Исаак Ньютон. Однако, если верить историкам, английская профессиональная наука долгое время оставалась достаточно индивидуалистичной. Взаимодействие между учёными было более развито во Франции, где вообще впервые появилась профессия «учёный». Во французской академии наук (существует с 1666 года) частой формой организации работы было формирование «комитетов», перед которыми ставили конкретные задачи. Работа одного из таких комитетов привела к первому в истории признанию определённой деятельности псевдонаучной (речь шла про френологию – учение о взаимосвязи между психикой человека и строением поверхности его черепа).
Тем не менее, несмотря на наличие научных обществ, если посмотреть на результат работы – научные публикации, – примерно до 1920-х годов ХХ века большинство статей было подписано только одним автором (Greene, Mott (2007). "The demise of the lone author". Nature. 450 (7173): 1165). Дальше в разных областях знаний количество статей с совместным авторством увеличивалось по-разному, но к началу ХХI века уже почти не осталось экспериментальной науки, в которой активно действующие учёные продолжали бы работать в одиночку, не будучи включёнными хотя бы в одну «коллаборацию». Коллаборация (collaboration – сотрудничество) – такой неудачной калькой с английского языка называется сегодня форма организации совместной научной деятельности, которая объединяет в себе исследователей из разных лабораторий, институтов, городов и даже стран. Суть коллаборации – в объединении экспертизы и ресурсов: чем сложнее становились научные вопросы, тем меньше была вероятность, что у одного человека хватит сил на проведение экспериментов, дающих ответ.
В той области, в которой работаю я (психогенетика), такое объединение в какой-то момент стало просто необходимым. Дело в том, что чем больше изменчивость изучаемого объекта, тем меньше «размер эффекта» в изучаемых закономерностях – сила связи между интересующими параметрами. Самый простой пример измерения размера эффекта – это коэффициент корреляции. Например, сила связи между значениями роста и веса достаточно большая (значения порядка 0,8), а веса и возраста – скорее маленькая (около 0,2) В психогенетике или психологии индивидуальных различий за счёт многообразия влияющих факторов эффекты обычно достаточно маленькие и не превышают коэффициента корреляции, равного 0,3. Если изучаемые размеры эффектов маленькие, чтобы получить надежный результат, нужно больше данных. Кроме того, один из основных методов психогенетики, близнецовый метод, связан со сбором очень специфической выборки: близнецы составляют в среднем всего 3% от общей популяции, при этом для хорошего исследования нужно как минимум несколько сотен пар близнецов. Собрать такие данные силами одной лаборатории сегодня крайне сложно, поэтому исторически мы работаем вместе с коллегами из разных городов России (Челябинска, Томска, Санкт-Петербурга, Уфы, Белгорода, Екатеринбурга и других), стараясь собирать данные по общему протоколу. Часто формируются также коллаборации с коллегами из других стран (Великобритании, США, Канады). Недавно мои коллеги по лаборатории опубликовали интересную совместную работу с коллегами из Перу и Киргизии (Denisse, M. M., Bertha, M. R. R., Oscar, M. P., & Nataly, F. R. (2020). Coping Responses During the COVID-19 Pandemic: A Cross-Cultural Comparison of Russia, Kyrgyzstan, and Peru. Psychology in Russia: State of the art, 13(4), 55-74).
Ещё сложнее становится, когда мы переходим к современным молекулярно-генетическим исследованиям поведения. Проблема тут возникает не только потому, что влияние отдельных конкретных генов на поведение всегда оказывается совсем небольшим, но и потому, что в анализе одновременно участвуют сотни и тысячи генетических вариантов. Такое количество статистических тестов предъявляет к выборкам ещё большие требования. Современные исследования полногеномного анализа ассоциаций (GWAS) включают в себя десятки и сотни тысяч, а иногда даже миллионы людей – только так можно получить воспроизводимые результаты. Так что проведение полноценных GWAS-исследований становится делом международным, а в коллаборациях, посвящённых анализу конкретных вопросов, могут участвовать десятки и сотни лабораторий. Коллаборации в таком случае разрастаются до «консорциумов» – временных объединений научно-технических центров или даже государств для выполнения крупного проекта. В консорциуме ENIGMA, посвящённом изучению генетики нейрофизиологических характеристик мозга человека, например, принимают участие больше 2000 исследователей из 45 стран мира.
Наверное, самым известным и самым дорогим объединением учёных можно считать Большой Адронный коллайдер (БАК), в строительстве и исследованиях которого приняли участие учёные из более чем 100 стран. Ещё один заметный совместный физический проект – это ИТЭР. Менее известным, но не менее масштабным был также успешно завершившийся проект «Перепись населения Океана» – за десять лет работы было проведено более 500 экспедиций, в которых приняли участие более 2700 исследователей из 80 стран. Однако все эти инициативы первоначально требовали очень долгих и серьёзных централизованных согласований, часто на государственном уровне. Но в ХХI веке начали появляться и новые виды коллабораций, гораздо более свободных и подвижных. Начиная с 2017 года мне повезло принимать участие в одной из таких коллабораций – Psychological Science Acelerator (PSA, которую первоначально хотели назвать «психологическим ЦЕРНом» по аналогии с европейским институтом, курирующим работу БАК). На сегодня он объединяет участников из 82 стран. Его задачей стал масштабный анализ универсальности психологических особенностей людей в разных странах. Среди исследований, в которых участвовал я сам, например, уже опубликованы результаты анализа механизмов восприятия эмоций и выражений лиц в разных уголках мира, и принята к публикации работа, в которой изучались ответы людей на так называемые «моральные дилеммы» (самая известная из них – дилемма вагонетки). Особенностью проекта PSA стало то, что он возник стихийно и децентрализовано – вырос просто на основании обсуждений в Twitter – и до сих пор не имеет какого-то общего большого финансирования, это во многом результат совместной деятельности группы энтузиастов. К счастью, по всему миру количество таких энтузиастов только увеличивается.
Конечно, такие проекты как PSA невозможны для всех областей науки. Тем не менее, его пример показывает, насколько проще хотя бы технически в наше время стало учёным оставаться на связи и работать вместе. Учитывая, как важна для науки совместная деятельность на протяжении всей её истории, будем надеяться, что количество искусственных ограничений, разделяющих научное сообщество, увеличиваться не будет.
Готовы строить карьеру, но сомневаетесь и не знаете, с чего начать? Начните с разговора со специалистом: профильные эксперты Росатома проводят бесплатные консультации о работе и трудоустройстве. Записаться можно через чат-бот Rosatom Buddy Coffee в Telegram.
Иллюстрация: Елена Рюмина
